Шеф полиции снова откашлялся и показал на себя.

— Кадваладер Мак-Барка, — сказал он. — «Генерал» Синит ап Сеорн.

По крайней мере так воспринял произнесенное им англо-саксонский ум Эверарда.

— Точно, кельтский, — пробормотал он. Под мышками у него выступил пот. — Но все-таки проверим…

Он вопросительно указал на нескольких человек в комнате и в ответ получил такие имена как Гамилькар ап Ангус, Ашшур ир Катлан и Финн О'Картиа.

— Нет… Здесь чувствуется семитический элемент. Это согласуется с их алфавитом.

Ван Саравак облизнул губы.

— Попробуй классические языки, — хрипло предложил он. — Может, нам удастся обнаружить, где эта история сошла с ума?

— Локверисне латина? — Опять в ответ молчание. — Элленидейс?

Генерал ап Сеорн дернулся и, сощурившись, раздул усы.

— Хеллена? — требовательно спросил он. — Ирн Парфиа?

Эверард покачал головой.

— По крайней мере, о греческом они слышали, — медленно сказал он и произнес еще несколько слов по-гречески, но ему никто не ответил.

Ап Сеорн прорычал что-то одному из своих людей, тот поклонился и вышел. Воцарилось молчание.

Эверард вдруг обнаружил, что будущее его больше не страшит. Да, он попал в переделку, смерть стоит у него за плечами, но что бы с ним ни случилось, все это сущая ерунда по сравнению с тем, что произошло со всем миром.

«Боже милостивый! Со всем мирозданием!»

С этим было трудно смириться. Перед его мысленным взором поплыли картины Земли, которую он знал, — ее широкие равнины, высокие горы и гордые города. Как живой, встал перед ним отец, и он вспомнил, как в детстве отец, смеясь, подбрасывал его высоко вверх. И мать… Они прожили неплохую жизнь.

А еще там была девушка, с которой он познакомился в колледже, самая прекрасная девчонка из всех — любой парень гордился бы возможностью прогуляться с ней, даже под дождем… Берни Ааронсон — и ночные беседы за кружкой пива, в табачном дыму… Фил Брэкни, который под пулеметным огнем вытащил его с поля боя во Франции… Чарли и Мэри Уиткомб — и крепкий чай у горящего камина в викторианском Лондоне; Кит и Синтия Денисон в их нью-йоркском хромированном гнездышке; Джон Сандоваль среди рыжеватых скал Аризоны… Собака, которая когда-то у него была… Суровые терцины Данте и гремящие шекспировские строки, великолепие Йоркского собора и мост «Золотые Ворота»… Господи, там была целая человеческая жизнь и жизни тех, кого он знал, — миллиарды людей, которые трудились, страдали, смеялись и уходили во прах, чтобы уступить место своим сыновьям… Всего этого никогда не было.

Подавленный масштабами катастрофы, которых он так и не смог до конца осознать, Эверард только покачал головой.

Солдаты принесли карту и разложили ее на столе. Ап Сеорн повелительно махнул рукой, и Эверард с ван Сараваком склонились над ней.

Да, это было изображение Земли в меркаторовой проекции, правда, как подсказывала им зрительная память, довольно грубое. Континенты и острова были раскрашены в разные цвета, но границы между государствами проходили по-другому.

— Ты можешь прочесть эти названия, Пит?

— Буквы древнееврейские — можно попробовать, — сказал венерианин и начал читать вслух. Ап Сеорн ворчливо его поправлял.

Северная Америка вплоть до Колумбии называлась Инис ир Афаллон — по-видимому, одно государство, разделенное на штаты. Крупнейшей страной Южной Америки была Хай Бразил; кроме нее там имелось несколько небольших государств с индейскими названиями. Австралазия, Индонезия, Борнео, Бирма, восток Индии и почти все тихоокеанские острова принадлежали Хиндураджу. Афганистан и остальная часть Индии назывались Пенджабом. Китай, Корея, Япония и восток Сибири входили в состав государства Хань. Остальная Россия принадлежала Литторну, который захватывал и большую часть Европы. Британские острова назывались Бриттис, Франция и Нидерланды — Галлис, Пиренейский полуостров — Кельтин. Центральная Европа и Балканы были разделены на множество небольших государств, носивших в большинстве своем гуннские названия. Швейцария и Австрия составляли Гельвецию, Италия называлась Симберленд, Скандинавский полуостров был разделен почти посередине: северная часть называлась Свеа, южная — Готланд. Северная Африка представляла собой, по-видимому, конфедерацию, простиравшуюся от Сенегала до Суэца, а на юге доходившую почти до экватора; она называлась Карфагалан. Южная часть континента состояла из мелких государств, многие из которых носили явно африканские названия. Ближний Восток включал Парфию и Аравию.

Ван Саравак поднял глаза полные слез.

Ап Сеорн что-то прорычал и ткнул пальцем в сторону карты. Он хотел знать, откуда они.

Эверард пожал плечами и показал вверх. Сказать правду он все равно не мог. Патрульные решили утверждать, что прилетели с другой планеты, поскольку в этом мире вряд ли знали о космических полетах.

Ап Сеорн сказал что-то полицейскому, тот в ответ кивнул. Пленников отвели назад в камеру.

— Ну и что теперь? — Ван Саравак тяжело опустился на койку и уставился в пол.

— Будем им подыгрывать. — Эверард помрачнел. — Любым способом нужно добраться до роллера и бежать отсюда. Когда освободимся, тогда и разберемся, что к чему.

— Но что здесь произошло?

— Я же сказал, не знаю! На первый взгляд, что-то случилось с греко-римским миром, и победили кельты, но я не могу понять, что именно.

Эверард прошелся по камере. У него созревала печальная догадка.

— Вспомни основные теоретические положения, — начал он. — Каждое событие — результат взаимодействия множества факторов, а не следствие единственной причины. Поэтому-то изменить историю так трудно. Если я отправлюсь, скажем, в средние века и застрелю одного из голландских предков ФДР note 16 , он все равно родится в конце девятнадцатого века, потому что его гены и он сам сформированы целым миром предков, — произойдет компенсация. Но время от времени случаются ключевые события. В какой-то точке переплетается такое множество мировых линий, что этот узел определяет все будущее в целом… И вот, где-то в прошлом, кто-то зачем-то разрубил такой узел.

— Не будет голубых вечеров возле канала, — бормотал ван Саравак, — нет больше Города Вечерней Звезды, нет виноградников Афродиты, нет… Ты знаешь, что на Венере у меня была сестра?

— Заткнись! — Эверард едва не сорвался на крик. — Знаю. К черту все это. Нужно думать о другом…

— Слушай, — помолчав, продолжал он, — и Патруль, и данеллиане пока вычеркнуты из истории. (Не спрашивай, почему они не вычеркнуты навсегда, почему мы, вернувшись из прошлого, впервые попадаем в измененное будущее. Мы здесь, вот и все.) Но, как бы то ни было, управления и курорты Патруля, находившиеся до ключевой точки, должны уцелеть. А это — несколько сот агентов, которых можно собрать.

— Если нам удастся туда вернуться…

— Тогда мы сможем найти это ключевое событие и предотвратить вмешательство в историю, в чем бы оно ни состояло. Мы сделаем это!

— Прекрасная мысль. Но…

Снаружи послышались шаги. В замке щелкнул ключ. Пленники отступили к стене. Затем ван Саравак внезапно просиял и, шаркнув ногой, галантно поклонился. Эверард изумленно разинул рот.

Девушка, которую сопровождали трое солдат, была сногсшибательна: высокая, с гривой медно-красных волос, ниспадавших до тонкой талии, зелеными глазами, сиявшими на прекрасном лице, вобравшем в себя красоту не одного поколения ирландок… Длинное белое платье облегало фигуру, словно сошедшую сюда со стен Трои. Эверард уже заметил, что здесь пользуются косметикой, но девушка в ней не нуждалась. Он не обратил внимания ни на золотые и янтарные украшения, ни на пистолеты охранников.

Смущенно улыбнувшись, девушка спросила:

— Вы меня понимаете? Здесь решили, что вам, возможно, знаком греческий.

Она говорила скорее на классическом, чем на современном языке. Эверард, которому довелось как-то поработать в Александрии, не без некоторого напряжения разобрал то, что она сказала.